У меня новый антирекорд — молчание в блоге больше месяца. В черновиках сотни слов, а снаружи пусто. Нагонять буду потом, пока что по свежим следам расскажу вам про Корфу. Начну, как водится, издалека.

Жил был мальчик Джерри. У него было идеальное детство — семья переехала из пасмурной Британии на солнечный греческий остров, где у Джерри была собственная лодка, ослик по имени Салли и собака по имени Роджер.

А ещё сова, черепашка, две сороки, скорпионы, золотые рыбки, ужи… Видите ли, мальчик Джерри был помешан на всяческой живности, целыми днями лазил по холмам и собирал неведомых личинок и пауков, а потом вырос и стал известным натуралистом, лазил уже по всему миру и собирал животных для зоопарков.

Где-то между всем этим Джерри написал книгу про остров Корфу, его обитателей и своеобразную жизнь. А потом вторую книгу, и третью. И неожиданно стал главным популяризатором острова. Книгу читали во всём мире, и тысячи людей ехали на чудесный остров по следам Джерри. Джеральда Даррелла.

Я не была исключением. Все три книги про остров были мной старательно проглочены в детстве, причём не по одному разу :) и остров стал мечтой, местом где я обязательно хочу побывать однажды.

Но время шло, я узнала о других замечательных местах на свете, объехала пару десятков стран, а Греция всё не случалась.

Тут — регата на майских праздниках. Пусть совсем в другой части страны, но всё-таки в Греции. Уехать отсюда не увидев Корфу я не могла.

По опыту знаю, что лучше ехать куда-то безо всяких ожиданий и идеализаций, тогда впечатления о месте получаются ярче. А тут — три книги прочитано и перечитано несколько раз. Страшно. Вдруг остров совсем не такой?

На Корфу мы прилетели поздно вечером, в Афинах нас проводил драматический сиреневый закат, а через час полёта на Корфу было уже совсем темно. Знакомство с островом отложено на утро.

За бирюзовыми ставнями — балкон, смотрит на оливковые рощи. Птицы щебечут на все голоса. Под холодильником живёт маленький бесхвостый геккончик.

На лужайке перед домом копошатся крылатые муравьи, по очереди взбираясь на травинку, они отправляются в полёт к новым местам, да так густо, что я сначала подумала это работает машинка по выдуванию мыльных пузырей.

Мы живём в деревне, всей цивилизации — пара магазинов и пяток таверн. В паре километров от дома, на другом конце деревни порт, с маленькими моторными лодками, пляж и монастырь на холме.

Сезон не начался, людей ещё почти нет, все магазины и кафе только открываются.

— У вас есть яйца в продаже?
— Нет, пока ещё нет, мы только вчера открылись. Ниже по улице другой супермаркет, они открылись две недели назад, там яйца есть.

Ступеньки к морю. Знак, запрещающий парковку всех транспортных средств, кроме осликов.

Очень похоже на Крым где-то в районе Симеиза, так и кажется, что пройдя чуть вправо по дорожке, сядешь на автобус и приедешь к маме на блины. Чувствую себя абсолютно дома. Даже странно было ехать в такую даль, чтобы найти там всё то же самое.

С правами категории “В” дают в аренду только самый маленький мопед, который двоих в горку уже не тянет. Так что я теперь совсем самостоятельный мопедист, объехала остров от берега до берега.

 

Больше сотни километров за два дня, для такого расстояния потери совсем небольшие: у меня минус полторы тысячи нервных клеток и семь потов, плюс восемнадцать мошек в левом глазу, четыре в правом и синяк на коленке; у мопеда плюс царапина на правом боку и перегретые тормоза, минус бак бензина и вера в человечество.

Не знаю, как называется этот психологический эффект, но за границей у меня как будто выключают страх и включают исследовательский интерес. Короче, вернусь на большую землю — буду подаваться на мопедные права, кажется :)

Дом, где жила семья Даррелла стоит у самой воды, в деревне Калами. Теперь там апартаменты и ресторан, можно разделить кров с любимым автором за умеренную плату.

Сказочные домики все уставлены цветами, герань тут вырастает выше меня.

Под козырьком в булочной восемь ласточкиных гнёзд. Все заняты, в каждом щебет голодных птенцов и свист крыльев проворных родителей.

В местном приюте для осликов мохнатоухие симпатяги подходят ко мне и тыкаются головой в живот, мол, чего стоишь, человек, чеши меня.

Понравившегося ослика можно “усыновить” на год за определённую сумму. Деньги идут на пользу приюта, владелец ослика получает соответствующий сертификат и периодические сводки новостей о своём любимце.

Вот новоусыновлённый Ирвин выражает мне любовь и благодарность путём жевания одежды. Ваня теперь дразнит меня, что я потратила деньги на какого-то осла.

В приюте работают волонтёры из разных стран Европы, вот эти девушки из Нидерландов, изучают в университете поведение животных и приехали сюда на практику длиной 10 недель. После окончания учёбы они могут открыть свой такой приют, работать в зоопарке или в другом подобном месте.

Владелица приюта похожа на старую добрую волшебницу и немножечко на хиппи. Она философски рассуждает о жизни и смерти, интересно рассказывает историю каждого животного и связь их с укладом жизни острова.

Каждый встреченный зверь- как привет от Даррелла.

Я мысленно ставлю галочки — ослики, гекконы, ласточки. Шмель, залетевший мне в мотоциклетный шлем (любитель созвучий, не иначе). Змея в шелестящей траве. Черепаха оценивает дорожно-транспортную ситуацию для перехода трассы Керкира-Палеокастрица.

Вода в море ещё холодная, но статистически через двадцать-двадцать пять гребков привыкаешь и можно плыть дальше.

Монастырский холм нависает прямо над пляжем. Чертыхаясь несмотря на всю святость места, заезжаю наверх по крутым поворотам.

Американская парочка на квадроцикле спрашивает, бесплатная ли тут парковка. Говорю, что вроде бесплатная, по крайней мере я ничего не платила, можете использовать это в качестве прецедента. Смеются.

В монастыре какое-то невероятное количество кошек и цветов, в подвале старинный пресс для оливок. Падре в длинном сером облачении беседует на испанском с загорелым мотоциклистом.

Наверх к руинам замка 12 века можно добраться в объезд на автобусе или напрямую пешком по “ослиной тропке”. Под ногами блестит горный кварц, или что-то очень на него похожее.

Вокруг оливковых деревьев стелют сетку, чтобы при сборе ни одна оливка не пропала зря.

В селе Лаконес, в горах, аккордеонист у ресторана безошибочно определяет мои славянские корни. В селе Крини можно напиться воды из старинной колонки и поесть пирог с артишоками.

Как в музыкальных произведениях — рондо — мы начали и закончили свой путь в городе Корфу, он же Керкира.

У меня в голове Дарреллу всегда десять лет. На самом он деле умер в девяносто пятом, а жил на Корфу ещё до войны, примерно в 35-40 годах. Я жутко боялась. что Керкира помолодела с тех пор и от исторического города ничего не осталось..

Но Керкира молодец, дождалась меня, с обеими своими крепостями, старой и новой, с бродячими кошками и колокольнями.

Церковь Святого Спиридона на месте, она ещё помнит как сестра Даррелла почтительно целовала тапочки святым мощам, и просила, чтоб Спиридон избавил её от прыщей, но взамен свалилась с жутким гриппом.

Две дамы и один мотоциклист стоят задрав головы и сюсюкают в окно верхнего этажа маленькой собачке, а заодно её хозяйке. Победно развеваются флаги разноцветного белья.

Работник кафе отодвигает треснувший горшок с пальмой, чтобы девушка на мопеде смогла протиснуться между столиками и припаркованной машиной.

На улицах торгуют кумкватом и клубникой. Дарю скороговорку для определения трезвости: «клубника клёвая, кумкват кислый».

В крошечной уличной забегаловке с шашлыками по одному евро, в дыму гриля продавщица кричит повару “Спиро, Спиро!”. Это до сих пор самое популярное мужское имя на острове.

Хозяйка, у которой мы снимаем квартиру, живёт на Корфу уже 24 года, хотя сама наполовину немка, наполовину француженка. Когда-то в детстве она приехала на остров с мамой, влюбилась и заявила — вот место, где я когда-нибудь буду жить.

Теперь с её балкона видно весь старый город. Наверное, так и выглядят сбывшиеся мечты.

В окно летит копна ночных звуков и запахов. Десять вечера, самое время ужина.

У моря, напротив старой крепости, сквер Даррелла. Тут стоит бюст Джеральда, и его брата Лоуренса, писателя. У Даррелла отполирован нос, в целом вид весьма довольный. Он на любимом острове, среди фонтанов, в тени олив.

Бдит, чтобы всё было как надо. Чтобы на лимонных деревьях вырастали большие пупырчатые плоды. Чтобы детишки играли в гулких дворах старого города. Чтобы колокольня Спиридона пересчитывала часы своими колоколами. Чтобы всё новые люди приезжали сюда и оставались, очарованные островом.

Даррелл — часовой на посту у папаши Времени, хранитель всего дорогого сердцу.

На его пьедестале написано “Корфу — сад Богов”. Да будет так.